Воспоминания Дина Стила (VF-31 ВМФ США) о перехвате Ту-95РЦ 19 декабря 1977 года
Дин Стил, коммандер (подполковник) ВМФ США (в отставке). Недавно я прочитал рассказ Павла Бурмистрова «Фото для Фиделя Кастро». Поделюсь своими впечатлениями об этой истории с нашей точки зрения, детально, от взлета до перехвата. Интересно, как радикально могут различаться впечатления с противоположных сторон.
Две находящихся на борту авианосца эскадрильи, VF-31 и VF-103, были в первую очередь нацелены на авиационное прикрытие, включая противовоздушную оборону оперативной группы. Первоначально к нам поступала информация от операторов РЛС авианосца, а также от самолетов раннего радиолокационного обнаружения E-2C Хокай (Hawkeye) из состава эскадрильи VAW-123. После этого операторы РЛС (RIO), располагавшиеся на заднем кресле Фантома, обнаруживали приближающийся самолет на своем радаре и давали нам команды по его перехвату или, в случае враждебных действий, определяли и передавали параметры для пуска ракет.
Когда была вероятность того, что советские самолеты могут нанести нам визит, мы должны были быть в пятиминутной готовности, которая подразумевала нахождение в самолете, на катапульте и быть готовым к взлету. Когда поступала команда на взлет, мы запускали двигатели, производили финальные проверки и были готовы взлететь, как только корабль повернется по ветру. Ожидание взлета было утомительным (и порой в холодных и некомфортных условиях), но возможность вылета и перехвата «вражеского» борта, который во время боевых действий был способен потопить наш корабль, делала наше задание захватывающим. В тоже время мы переговаривались с персоналом эскадрильи и техниками на катапульте, которые также ожидали команды на наш взлет. Предполагалось, что любой потенциальный советский агрессор должен был сопровождаться с момента, когда он достигнет расстояния возможного применения оружия против авианосца. Это означало, что мы должны немедленно развернуться и выйти на перехват. Перехватив советский борт, мы должны были сопровождать его, сфотографировать для аналитиков, а также попытаться, чтобы на всех снимках авианосца, которые они будут делать, было видно, что их самолет перехвачен.
В тот раз, насколько я помню, мы произвели перехват на большом удалении, подлетели парой с хвоста (как делали обычно), и помахали руками экипажу Медведя, выглядывающему через блистеры, таким образом, мы могли контактировать с ними. Еще мы сравнили размеры наших фотоаппаратов с фотокамерами членов экипажа, которые находились в хвостовой части советского Медведя. Было смешно сравнивать. Нам была интересна возможность видеть и, как минимум, жестами общаться с советским экипажем. Ни у одного пилота с нашей стороны, которых я знал, не было реальной враждебности по отношению к экипажам Медведя. Да, они были потенциальными врагами и тому подобное, но мы понимали, что были всего лишь солдатами с каждой стороны. Конечно, в реальной боевой ситуации мы сделали бы все возможное, чтобы сбить самолет до запуска его ракет. Когда Медведь стал снижаться к кораблю, он ушел за довольно плотную облачность. Я летел как можно ближе к хвосту, чтобы не потерять визуальный контакт, и собирался отойти на более безопасную дистанцию для преследования по радару, но мы как раз вышли из облачности. Следуя за самолетом, мы пытались находиться между советским бортом и авианосцем Саратога, и я старался подлететь немного ближе с целью быть более заметным для Медведя и чтобы мой самолет попал на их фотографии. Это доказало бы советским аналитикам, что мы сопровождали их борт. На мой взгляд, мои маневры был «несколько опасными», в то же время, и это поразило меня, пилот Медведя был абсолютно спокойным, что позволило мне более безопасно лететь вблизи него. Целью приближения было желание лучше увидеть экипаж.
Я помню, как сидящий за мной младший лейтенант Э. Холланд развернул Плейбой и показывал жестами в направлении Кубы, когда демонстрировал его. Было очень интересно видеть лица членов экипажа и их реакцию. Это и было целью показа Плейбоя. Я никогда не считал демонстрацию Плейбоя чем-то «экстравагантным», но возможно его чувства могли быть восприняты как «дурной вкус», что я полагаю было правдой. Я не помню подробности дозаправки, мы производили ее часто, и скорость Медведя позволяла легко произвести дозаправку во время полета парой. Заправленный «ведомый» Фантом просто брал на себя сопровождение, пока мы заправлялись. После дозаправки мы проверяли уборку штанги дозаправки и сообщали об этом пилоту (поднимали вверх большой палец руки), что означало, что его самолет в порядке и штанга сложилась штатно. Затем мы сообщали, что продолжаем полет и танкер покидал нас.
Когда Медведи отбыли, мы получили указание направляться на авиабазу Бермуда (NAS Bermuda), так как корабль был занят выгрузкой боеприпасов. Этот процесс требовал, чтобы авианосец следовал рядом с кораблем снабжения, пока боеприпасы не будут перенесены с помощью вертолетов и тросов. Это позволяло
Павел Бурмистров в своем рассказе выражает уверенность, что авианосцы часто отплывали из районов действия авианосной ударной группы, чтобы избежать обнаружения советскими самолетами. Я не был посвящен в вопросы принятия больших тактических решений, но я сильно сомневаюсь в его утверждениях. Я никогда не слышал, чтобы авианосец оставлял боевую группу, чтобы спрятаться. Я считаю, чтобы мы занимали оборонительные позиции, которые бы мы имели, в случае фактической советской атаки в боевой ситуации. Когда позволяла погода, авианосец мог иногда войти в дождевое поле, чтобы избежать визуального обнаружения, но я уверен, что основные усилия были направлены на развитие навыков всех оборонительных возможностей оперативной группы. Напомню, что командование авианосца также должно было обеспечить посадку бортов, прежде чем у них закончится топливо. По этим причинам, и для обеспечения безопасности палубного экипажа, я сомневаюсь, что они бы уводили корабль в какие-либо сложные погодные условия. McDonnell-Douglas F-4J «Phantom II» эскадрильи VF-31, авианосец “Саратога”, декабрь 1977 г.
|
Комментарии
RSS лента комментариев этой записи